Смерть питомца: как помочь ребенку прожить горе

Личный опыт и комментарий психолога

Наша любимица, молодая кошка Лешка, сбежала из дома и попала под колеса прямо у подъезда на глазах дочери. Пережить эту трагедию было непросто, но боль потери постепенно утихает.

Вообще по паспорту она была девочкой по имени Мексика, но по факту — наглой рыжей мордой с пацанскими замашками.

Год назад старшая дочь нашла ее на парковке, это был еще слепой котенок, оторванный от матери. Кира выкормила малышку с пипетки, а наши животные — лабрадорка и вислоухая метиска — приняли ее, как своего детеныша, грели и вылизывали. Конечно же, и в эмиграцию Леша отправилась с нами, стойко перенесла вакцинацию, чипирование и долгий путь из России в Черногорию на машине — через Грузию, Турцию, Болгарию и Сербию. Мы все смеялись, что «дворянка» колесит по миру круче, чем многие породистые сородичи.

Еще за час до случившегося все хвостатые были дома, вместе со мной грелись под апрельским солнцем на балконе, я фотографировала эту милую компашку и постила в соцсети, мол, помогают работать. Пришел муж на обед, тогда же, вероятно, мы и упустили в дверях Лешку, которая в последнее время стала интересоваться улицей и незаметно выскакивать в подъезд.

В какой-то момент мы поняли, что дома ее нет, и, проверив все потайные места для пряток, поспешили искать на улицу. Но, увы, на зов она не пришла, и в ближайших подворотнях ее тоже не было. Мы показали фото соседским детям и попросили позвать нас, если увидят. После этого с мужем поехали за младшей дочкой в сад, а старшую отправили домой заниматься уроками.

Буквально через минуту Кира мне позвонила, и я была уверена, что сейчас она скажет что-то вроде «Ура, нашлась!», но вместо этого услышала всхлипывания и через секунду – дикий крик. Я сразу все поняла, выскочила из машины и побежала назад к дому, там увидела раздавленное тело Лешки в агонии. Дочь с безумным взглядом стояла рядом, она не просто кричала – это был вой. В шоковом состоянии я скомандовала ей: «Уйди, не смотри!» Попыталась понять, жива ли кошка, было похоже, что дыхание еще есть. Соседи участливо предложили помощь, кто-то вынес коробку, другой завел машину – везти в ветклинику. Врач осмотрел несчастное животное и констатировал смерть. Я постояла еще какое-то время, надеясь, что неверно поняла его слова – он говорил на сербском. Отрезвила русская речь, говорила ассистент доктора: «Мне очень жаль, но ваша кошка мертва».

Вернувшись домой, первым делом я обняла Киру, дала ей выговориться. Она сидела у меня на коленях, как маленькая, и отчаянно плакала, проговаривая свою боль. Я тоже плакала, дав наконец волю эмоциям. Мне тоже было безумно жаль, и я винила себя, что допустила это. Почему не осталась искать? Муж мог один съездить в садик. Тогда бы, возможно, кошка была жива, или Кира хотя бы не увидела всего этого.

После я поставила коробку с тельцем на балкон, сказала, что она может попрощаться, если хочет. Кира призналась, что боится присутствовать при похоронах, это зрелище для нее будет слишком тяжелым. Мы с мужем поехали вдвоем за город, выполнили все пожелания – похоронили в красивом безлюдном месте, завернув в любимый плед, поставили рядом камень и цветы.

Весь вечер мы провели в воспоминаниях, не стесняясь слез сожаления. Пересматривали фото и видео, прокручивали разные возможные варианты развития событий и вновь приходили к тому, что вряд ли бы смогли это предотвратить. Так острая боль и отчаяние постепенно перетекали в глубокую грусть. Побоявшись, что после увиденного Киру могут мучить кошмары, я дала ей на ночь успокоительное. Но сама никак не могла уснуть, придумывая, как я могу помочь себе и дочери (остальные члены семьи отнеслись к произошедшему проще).

Младшей дочери (ей 4 года) объяснили, что Леши больше с нами нет — она убежала на улицу, попала в беду и уже не вернется, теперь она играет на радуге. Настя расстроилась и сказала, что будет скучать, но через пять минут снова весело играла, забыв все горести.

Утром я была полна вдохновения – нашла спасение, по крайней мере, для себя. Мне захотелось нарисовать нашу кошку на большом холсте и завести страничку о ней, где бы мы рассказали о ее пусть короткой, но замечательной жизни. Кире мои идеи понравились, мы отложили учебу, работу и уселись рисовать. По ходу дела вспоминали смешные моменты из жизни Лехи, вновь плакали и грустили, в итоге все наши эмоции выплеснули на холсты. Мы запечатлели самые любимые моменты и теперь наша рыжая путешественница всегда с нами, а мы, кажется, стали ближе друг другу.

Чтобы понять, что еще можно сделать в такой ситуации, я обратилась к психологу. Честно признаться, помощь специалиста мне требовалась не меньше, чем дочери. Теперь знаю, что по большей части действовала интуитивно верно, но ошибки все же были. Советую прочесть эти рекомендации каждому родителю.

– Говорить о смерти с детьми нужно и важно даже без какого-то конкретного события, причем чем раньше, тем лучше. С трех лет стоит акцентировать внимание на цикличности многих процессов, например, опадании листвы осенью – так мы показываем, что жизнь дерева в этот период замирает, останавливается. Лет с четырех, если дети увидели мертвых букашек, нужно объяснять, что они умерли, так у ребенка будет формироваться представление о том, что не все в этом мире вечно. Во многих книгах и мультфильмах говорится о кончине персонажей, и это тоже можно обсуждать. С шести лет пора говорить о том, что животные, бывает, внезапно умирают или не могут до конца излечиться и уходят. Однако важно соблюдать дозированность и ненавязчивость таких разговоров. Как и в вопросах полового воспитания, я рекомендую не нагружать информацией, а только отвечать на вопросы, если они появились.

Если у вас есть питомец и он тяжело болен, не скрывайте этого и поясняйте, какие прогнозы врачей, какими будут ваши дальнейшие действия, чтобы ребенок осознавал реальность и понимал, что это не безвыходная ситуация, а есть процессы, которые человек в какой-то мере может регулировать. Но в случае смерти категорически не допускается так называемая «ложь во благо» из разряда «котик ушел гулять и потерялся, возможно, вернется» или «доктор обязательно вылечит, нужно только подождать», в то время, как животное, очевидно, не выживет или уже погибло. Таким образом вы табуируете тему смерти и не даете прожить эмоции. Должно быть объяснение произошедшего: животное болело, не смогли вылечить, умерло. В противном случае появится ощущение неопределенности, которое не дает прожить горе до конца, так как сохранится ложная надежда. Еще одна опасность, которая кроется в замалчивании, – ребенок будет видеть, что родители в стрессе, но, не зная истинной причины, примет негатив на свой счет.

Чаще всего родителям не хватает смелости и честности говорить о таких вещах открыто, но нужно найти в себе силы и проявлять свои эмоции. Я часто встречаю ситуации, где взрослые и сами не хотят встречаться со своей болью и проживать какую-то травму, считая, что она может их разрушить, и в итоге блокируют эти эмоции, подсознательно давая себе установку не чувствовать. Но мы должны показать детям, что чувствовать – это нормально, мы живые, можем испытывать сильную привязанность и даже с самой сильной болью способны справиться.

Чтобы качественно помочь близкому, особенно ребенку, в проживании горя, нужно знать все этапы. Первый из них – это шок, отрицание, когда человек не понимает, что происходит, находится в состоянии «этого не может быть». Далее следует гнев. Мы начинаем обвинять всех и вся, злиться даже на косвенные причины произошедшего. За ним неизбежно начинается этап торга. Бесчисленные мысли в духе «а если бы я сделал так-то, то мог бы предотвратить». После, обессилев, мы погружаемся в стадию депрессии, когда не хочется ничего делать, разговаривать, приходит ощущение полной опустошенности. Это довольно затяжной период, когда человек подвержен унынию и апатии. Здесь уже мы не злимся, не пытаемся что-то вернуть, это уже путь к принятию и осознанию случившегося. И в завершении наступает полное принятие: да, это произошло, увы, ничего нельзя вернуть. Тут человек начинает постепенно включаться в рутину, повседневные дела, понимает, что жизнь продолжается и идет своим чередом.

На каждом этапе нужна разная помощь. Как правило, клиенты никогда не приходят в терапию в первых трех стадиях. Когда идет отрицание, гнев и торг, слова поддержки бессмысленны. В это время уместно просто принимать эмоции, обнимать, находиться рядом, выслушивать. Ни в коем случае не нужно убеждать в неизбежности, например, говорить «он уже мертв, просто прими это, так бывает». Лучше озвучивать очевидные эмоции: «Я вижу, как тебе сейчас тяжело это принять, я вижу, как тебе больно». И не останавливайте поток излияний. Действительно важно проговорить все, что думает ребенок, дайте ему анализировать, почему так произошло, плакать, кричать, смотреть фотографии, и пусть даже в сотый раз он повторяет одно и то же – главное, чтобы это не осталось внутри.

На этапе гнева не запрещайте ребенку злиться, пусть говорит все, что думает, эти эмоции и желание их выплескивать абсолютно нормальны. Если он еще не до конца понимает свои эмоции, помогите распознать эти чувства, проговорите за него: «Я понимаю, что тебе хочется сейчас все сломать и разрушить, потому что…» или «Я бы на твоем месте тоже очень злилась на….». Если есть конкретный виновник трагедии, дайте ребенку прожить злость на него, не убеждайте на этом этапе, что он не виноват. Но следите за тем, чтобы злость не ушла в деструктивное поведение, приводящее к самоповреждениям! В таком случае необходимо срочно обратиться к специалисту.

Когда идет торг и перебирание всех возможных обстоятельств, которые могли бы предотвратить потерю, нужно объективно определить причину (виновных или их отсутствие), разобраться, как все это произошло и донести, что не всегда мы можем влиять на что-то, не все зависит от нас, что порой мы не можем управлять ситуацией. Возвращайте к реальности, иначе может начаться ее искажение и самобичевание.

Важно информировать ребенка об этапах проживания горя. Он должен знать, что облегчение обязательно наступит, что боль не навсегда. Главная задача взрослого — быть проводником между миром горевания и социального окружения. Тогда ребенок получает пространство выражения эмоций, но не застревает в этом надолго.

На этапе депрессии можно делиться и своими эмоциями – не держите в себе, если действительно это чувствуете. Например, «я бы очень хотела все вернуть, мне тоже очень жаль, я очень расстроен, я не нахожу себе места» – пусть ребенок знает, что он не один справляется со своими переживаниями, вы испытываете нечто подобное, но тем не менее в силах перенести это горе. Подчеркну, что все же нужно держать себя в руках и самому не скатиться в уныние, иначе ребенку придется спасать родителя, и это осложнит его состояние. Постарайтесь ненавязчиво вовлекать ребенка в привычную деятельность, приобщать к помощи по дому, возвращать к учебе, но при этом помогайте, так как в этот период снижена концентрация. Я не призываю выполнять за него домашние задания, но будьте все же более чувствительны и внимательны. Когда эмоциональный фон выровняется, добавляйте нагрузку, постепенно возвращая прежнюю.

Одна из проблем в таких историях – это обесценивание горя, когда родители при утрате питомца говорят, мол, ничего страшного, заведем нового. Конечно, большинство делает так из желания помочь ребенку, спасти от проживания боли, чтобы она не была такой сильной. Но тем самым они снижают ценность любви и привязанности к тому самому питомцу. Тут стоит провести аналогию с людьми: ведь при утрате близких мы не говорим о том, что их можно кем-то заменить. Может, это и не самое корректное сравнение, но все же у ребенка ведь именно с этим животным сложились определенные отношения, ритуалы, привязанность, и предложение заменить его кем-то другим, тем более в фазе острой боли, неуместно. Лучше подождать, когда он сам попросит, если посчитает это для себя необходимым. А еще – обязательно ответьте себе на вопрос: когда я хочу купить взамен другого питомца, кого я хочу спасти – ребенка или себя, потому что не выдерживаю его боли?

На стадии принятия прекрасная техника – фантазировать на тему: если бы питомец мог передать послание «оттуда», наблюдая, как сильно вы переживаете, хотел бы он, чтобы вы так страдали, и что бы он вам сказал? Обычно подсознание подсказывает: он бы хотел, чтобы мы не очень сильно огорчались, а наоборот, вспоминали о нем с теплом и любовью, чтобы жили дальше. Включите воображение: если в этой точке завершилась телесная жизнь питомца, то в кого бы могла переродиться душа? Может, засияет звездой на небе, а может, это будет прекрасный цветок, или он вернется в обличье другого животного?

Попробуйте еще представить, какой он, кошачий (собачий и пр.) рай, можно его даже нарисовать в подробностях – что животные там делают, как весело играют и т. д. Арт-терапия оказывает хорошую поддержку в таких ситуациях. Можно составить коллаж из фотографий, подписать их, вспомнив какие-то яркие моменты или нарисовать линию жизни вашего животного, отмечая знаковые события. Это поможет осознать, какую хорошую жизнь четвероногий друг прожил с вами, сколько любви вы дали друг другу.

С болью можно поработать следующим образом: рисовать ее – неважно, что это будет (конкретная форма, какое-то существо, просто росчерк, закрашенный лист, пейзаж – как чувствуется, так и рисовать, или же раскрашивать мандалы). Так делать не один раз, а столько, сколько потребуется. Вы увидите, как в динамике меняется эта боль и спадает потребность в выплеске эмоций. Можно изобразить свою дорогу из пункта острой боли к освобождению от нее, с шагами – как проживается эта боль.

Также помогает лепка из пластилина. Предложите ребенку слепить боль. Как она выглядит? Пускай лепит, через время снова скатывает в шар и делает новую – такую, как чувствует на текущий момент, или же просто делает другую фигуру и сравнивает, какой боль была и какой стала. Это поможет прожить горе.

И конечно, не забывайте о книгах, ориентируйтесь на возраст. Для младшего я бы порекомендовала «Прощайте, господин Маффин», для более старшего – «Когда уходит друг», для детей старше 16 лет – «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти».