Что случилось в Химкинской школе в тот роковой день
8 февраля в Лицее № 10 города Химки произошла страшная трагедия. Пятиклассница напала на свою одноклассницу Соню в школьном туалете с ножом, и нанесла ей 126 ножевых ранений. Ребенка доставили в больницу в тяжелом состоянии. Девочку удалось спасти, сейчас ей предстоит длительная реабилитация. Родители пострадавшей собираются подавать на школу в суд, так как на их взгляд, именно равнодушие и некомпетентность преподавателей привели к трагедии.
Адвокат Виктория Дергунова, представляющая семью потерпевших, заявила: «Мы долго думали, стоит ли публично освещать произошедшее. Почему мы сомневались? Во-первых, Соне 11 лет. Она все читает, понимает. Мы боялись, что не сможем ее защитить от вопросов, которые ей будут задавать посторонние люди, неудобных, нетактичных, об одном и том же, и это все приведет к ее повторной травматизации, что «Соня из Химок» станет именем нарицательным и останется с ней навсегда.Во-вторых, мы боялись, что любые наши публичные высказывания приведут к травле напавшей на Соню девочки. Агрессия на агрессию ответом быть не может. Именно поэтому мы умышленно рассказываем СВОЮ историю, нигде и никак не комментируя и не оценивая Милену, ее семью и их действия.В то же время аргументов «за» оказалось больше: равнодушие классного руководителя, абсолютно безразличное поведение директора школы, публичные заявления родителей Милены, их участие в телепередачах, попытки получить гонорар за распространение подробностей этого чудовищного происшествия, с каждым днем обрастающего все более и более нелепыми слухами, предположениями и домыслами. И наконец перекладывание ответственности друг на друга.
Мы поняли, что если мы промолчим, то у нас все шансы не исправить что-то на будущее, а, наоборот, оставить это все безнаказанным. Нам всем хочется понять, можно ли было предотвратить подобную трагедию в принципе, можно ли было среагировать на угрозу уже при первых ее признаках, а не когда ничего уже не исправить, и кто должен был это сделать, в какой момент и каким образом».
Мама Сони дала интервью каналу «Травля: со взрослыми согласовано». Вот что рассказывает женщина о том дне.
- Сейчас Соня дома. Хирург предупредил, что восстановление займёт до трёх лет. Нас ждёт длительное дорогостоящее лечение с вовлечением физиотерапии и косметологии, пластики. Так как шрамы на теле будут ещё трансформироваться, пока непонятно, как всё будет в итоге. Некоторые шрамы уже начали расти, бугриться. Та половина лица, которая пострадала, сейчас статична, разорваны мышцы, задеты ли важные нервы пока сказать нельзя.
На интервью Сонина мама решилась из-за большого количество обвинительных комментариев и домыслов, которые она прочитала.
Как же все было?
- 7 февраля Соня пошла в школу ко второму уроку. У нас есть ещё младшая дочка, она ходит в эту же школу в первый класс. Мы обычно отводим детей, а после школы их забирает няня. Но так как Соня шла ко второму уроку, она дошла до школы сама и отписалась, что в школе.
В 10:48 из школы поступил звонок классного руководителя Сони. Учитель не смогла ничего объяснить по телефону и только попросила Сонину маму приехать.
- Голос учительницы дрожал, говорила она невнятно. Смогла сказать: «Елена Александровна, приезжайте срочно в школу». На мои вопросы ответила: «Приезжайте к Соне, я вам тут расскажу». Я спросила: «Она жива?» Ответ был: «Пока да». «А что всё-таки случилось?» «Милена её ударила ножом в шею». Я спросила: «Вы где?» Она ответила, что находится в кабинете. Я спросила, в сознании ли Соня. Она сказала, что не знает».
На самом деле девочка лежала в туалете минут 20 до того, как её нашли другие учителя. В момент звонка маме школьницы классная руководительница не была рядом с ней. Девочка была в сознании до приезда «Скорой» и всё помнит, включая то, как Милена била её ножом.
«Пока я ехала до школы минут 25, в родительский чат класса пришло сообщение от одной мамы: „Что за труп в школе?“ У меня сердце оборвалось. Я не выдержала, отреагировала очень остро на это сообщение, матом. Сообщение быстро удалили. Я позвонила мужу, который бросил работу и тоже помчался в школу. Я успела ему сказать, что он должен подготовиться к тому, что, возможно, живой мы Соню уже не найдём. В голове была единственная мысль, успеть хотя бы увидеть Соню в последние минуты и сказать, что я её люблю.»…
Когда родители Сони забежали в школу, там стояла охрана, учителя, но никто из руководства школы их не встретил. В том числе классный руководитель. На вопросы, в какую больницу увезли девочку, никто ответить не мог. Более того, оказалось, что никто из взрослых не сопровождал девочку в больницу, чтобы быть на связи с родителями. В итоге родители Сони сами выясняли у оператора службы 112, куда отвезли ребенка.
«Хочу выразить слова благодарности врачам. Они сделали все и даже больше. Очень трепетно относились к нам. Всё время были на связи. Врач-реаниматолог, Новиков Дмитрий Валерьевич, наш герой, которому я буду благодарна всю жизнь. Он каждые 10 минут выходил из реанимации с информацией. Соня вся была в крови, поэтому сначала не было понятно, сколько ранений. Они постепенно их отмывали, зашивали и считали. Говорили о состоянии Сони. Первое, что врачи сказали, что не знают, спасут её или нет. У Сони был геморрагический шок 3-й степени, это самое тяжёлое состояние. Соня потеряла 50 процентов крови. На тот момент врачи сказали, что у Сони 12 ножевых ранений. В моей голове даже один удар в шею смертелен, там же сонная артерия. А тут 12! Я представляла маленькое, худенькое тело Сони и 12 ударов. Каждый следующий выход хирурга звучал, как приговор: «Тридцать». «Шестьдесят». Потом он сказал, что после ста они перестали считать. На протяжении четырёх часов четыре хирурга в восемь рук зашивали Соню. Параллельно шло переливание крови и плазмы. В итоге всё-таки посчитали раны. Сто двадцать шесть.
До сих пор, когда люди видят эту цифру, думают, что это опечатка. 12? 26? Нет, 126. Я пыталась ручкой повторить эти колющие движения, очень быстро устала. А параллельно хирург ещё постоянно повторял: «Ребята, не оставляйте это так, я в первый раз такое вижу». «Ребята, руки в мясо, не оставляйте это». «Ребята, это какое-то зверство».
Так как в нашей жизни ничего подобного не происходило, мы наивно думали, что уже заведено уголовное дело. Мы всё время были на связи с друзьями из разных органов. Нам сказали, что дело никто не заведёт из-за отсутствия состава преступления из-за возраста напавшей, что нужно добиваться расследования. Дальше наши друзья нас консультировали, что нужно делать, чтобы дело хотя бы завели и расследование было проведено максимально полно. Уже к концу первого дня дело возбудили, с нами начал общаться следователь.»…
Спустя два часа после операции хирург сказал родителям, что едвочку спасут, но никто не дает прогнозов ее состоянию, так как при такой большой потери крови страдает головной мозг».
Всё это время вокруг семьи Сони творилось безумие — на них охотились журналисты, постоянно кто-то звонил. Не было только звонков из школы…
На второй день после операции Соня пришла в сознание, ее отключили от ИВЛ. Вот что вспоминаем ее мама о первым часах, когда девочка очнулась: «Первые два дня она навязчиво повторяла всё, что случилось. Ей казалось, что это произошло только что. Первыми словами были: „Мама, предупреди одноклассников, что они в опасности“. Потом спрашивала, где она, почему Милена так сделала. Она не понимала и до сих пор не понимает, как это возможно. Я очень аккуратно спрашивала Соню, не ругались ли с Миленой, может быть, был конфликт. Соня все отрицала, говорила, что не понимает причины».
«По словам Сони Милена в конце перемены сказала ей, что у нее есть сюрприз. Соня пошла за Миленой в туалет. Девочки зашли в кабинку туалета, Милена закрыла дверь и попросила Соню повернуться спиной. Первые 10 ударов были именно в спину. Соня сказала, что первое что она почувствовала, была острая боль, и что она не могла ни говорить, ни звать на помощь. Девочка решила притвориться мёртвой и легла на пол, закрывшись руками. Милена продолжала наносить оставшиеся из 126 ударов. К счастью, внутренние органы не пострадали. Соня рассказала родителям, что пока лежала на полу, успела подумать, как лечь, чтобы потерять меньше крови»
Пока девочка истекала кровью в туалете, Милена с ножом в руках вернулась в класс, и сказала: «Я убила Соню».
Сейчас Соня дома. На фоне стресса у девочки началась алопеция (облысение) и другие проблемы со здоровьем.
По словам Сониной мамы, все дети учились вместе с 1-го класса и никаких конфликтов между ними никогда не было.
«Единственное, что мы слышали от детей про Милену, что она очень тихая, ни с кем особо не общается, замкнутая. Соня тоже это говорила. Осенью 2022 года, за полгода до трагедии Соня сказала, что Милена поменяла имя. Я сначала думала, она псевдоним взяла. Но оказалось, что имя поменялось и в документах, и во всех журналах — на Мильвиру… Причин смены имени мы не знаем, и не знаем чья это инициатива, самой девочки или семьи».
Мама Сони убеждена, что определённые маркеры в изменениях поведения Милены были, и их нельзя было не заметить. От мамы Милены по телевизору (женщина дала интервью в одном из ток-шоу) мы слышим обвинения в адрес школы и утверждения в том, что она — идеальный родитель. При этом от школы никаких комментариев до сих пор нет было.
Больше всего маму потерпевшей школьницы поразило равнодушие и бездействие школы. Ни извинений, ни обещаний как-то разобраться и наказать виновных. «Через несколько дней я спросила директора, не кажется ли ей странным, что классный руководитель до сих пор ни разу не позвонила, не пообщалась с нами. Ответа не было. Спустя какое-то время я получила от директора вопрос, не писала ли нам классная. Я ответила, что нет. В итоге классная написала, что сочувствует. Но в школе после случившегося даже не были поставлены металлоискатели при входе, не провели никаких бесед с учениками. Директор не собрала родительское сообщество, чтобы объяснить, что произошло, какие выводы они сделали.
Еще одно наблюдение мамы Сони — большое количество детей-суицидников в больнице. «Дети, которые решили уйти из жизни из-за тяжелой депрессии, из-за того, что им было плохо. Я изучила историю каждого из тех детей. Это были тихие, спокойные дети, нередко отличники, из внешне благополучных семей. Я поняла, что в зоне риска именно такие дети, которые создают для взрослых максимальный комфорт, с которыми нет проблем, которые никогда не сопротивляются. „Удобные“, беспроблемные. На таких важно обращать внимание. А из-за того, что они нам не докучают ничем, и не создают лишних помех в нашей жизни, мы не спрашиваем, как у них дела, или обесцениваем их проблемы, когда дети пытаются озвучить их. С таким подходом, пройдёт время и появится новая Милена и новая Соня».
Свежие комментарии